Люблю, когда, борясь с душою, Краснеет девица моя: Так перед вихрем и грозою Красна вечерняя заря. Люблю и вздох, что
5-9 класс
|
ночью лунной
В лесу из уст ее скользит:
Звук тихий арфы златострунной
Так с хладным ветром говорит.
Но слаще встретить средь моленья
Ее слезу очам моим:
Так, зря спасителя мученья,
Невинный плакал херувим.
найти метафоры , эпитеты и олицетворение
метафоры:
борясь с душою,
Красна заря.
из уст скользит
эпитеты:
арфа златострунная
Невинный херувим
хладный ветер
олицетворение :
вздох скользит
Звук говорит
встретить слезу
Другие вопросы из категории
Читайте также
Люблю,когда.борясь с душою,
Краснеет девица моя:
Так перед вихрем и грозою
Красна вечерняя заря.
Люблю и вздох,что ночью лунной
В лесу из уст её скользит:
Звук тихий арфы златострунной
Так с хладным ветром говорит.
Но слаще встретить средь моленья
Её слезу очам моим:
Так,зря Спасителя мученья,
Невинный плакал херувим.
Я люблю свою маму и ее лучезарную улыбку
Посмотрев на ее лицо, можно увидеть много бодрости и энтузиазма. Когда я каждый день возвращаюсь домой уставшая и обессиленная, мама встречает меня, и достаточно всего лишь одного ее мягкого и бархатистого взгляда буровато-зеленых очей, чтобы ко мне вернулась жизненная энергия.
Ее яркая и ослепительная улыбка словно заражает: стоит мне взглянуть на нее, как сразу же становится теплее на душе.
Голос мамы словно пение птиц весной: такой же звонкий и мелодичный.
Мою маму редко можно увидеть с грустью на лице. Ее мысли всегда настроены позитивно, она всегда хватается за все с интересом и увлеченностью. Когда что-то не выходит, то она спокойна и сдержана. Я люблю маму за ее постоянную радость, за ее нескончаемый поток энергии и просто за то, что она у меня есть.
любое время года Когда весёлых песен не пою Я не люблю открытого цинизма В восторженность не верю и ещё Когда чужой мои читает письма Заглядывая мне через плечо Я не люблю когда наполовину Или когда прервали разговор Я не люблю, когда стреляют в спину Я также против выстрелов в упор Я ненавижу сплетни в виде версий Червей сомненья, почестей иглу Или когда всё время против шерсти Или когда железом по стеклу Я не люблю уверенности сытой Уж лучше пусть откажут тормоза Досадно мне, что слово "честь" забыто И что в чести наветы за глаза Когда я вижу сломанные крылья Нет жалости во мне и неспроста Я не люблю насилье и бессилье Вот только жаль распятого Христа Я не люблю себя когда я трушу Обидно мне, когда невинных бьют Я не люблю, когда мне лезут в душу Тем более, когда в неё плюют Я не люблю манежи и арены На них мильон меняют по рублю Пусть впереди большие перемены Я это никогда не полюблю
выписать в таблицу, в первый столбик выписать я люблю во второй я нелюблю Система жизненных ценностей
монологом Печорина, героя романа М.Ю. Лермонтова «Герой нашего
времени». В чём сходство и различия внутреннего мира Алеко и Печорина?
Послушайте, Максим Максимыч, – отвечал он, – у меня несчастный
характер; воспитание ли меня сделало таким, Бог ли так меня создал, не
знаю; знаю только то, что если я причиною несчастия других, то и сам не
менее несчастлив; разумеется, это им плохое утешение – только дело в том,
что это так. В первой моей молодости, с той минуты, когда я вышел из опеки
родных, я стал наслаждаться бешено всеми удовольствиями, которые можно
достать за деньги, и разумеется, удовольствия эти мне опротивели. Потом
пустился я в большой свет, и скоро общество мне также надоело; влюблялся
в светских красавиц и был любим, – но их любовь только раздражала моё
воображение и самолюбие, а сердце осталось пусто... Я стал читать,
учиться – науки также надоели; я видел, что ни слава, ни счастье от них не
зависят нисколько, потому что самые счастливые люди – невежды, а слава –
удача, и чтоб добиться её, надо только быть ловким. Тогда мне стало
скучно... Вскоре перевели меня на Кавказ: это самое счастливое время моей
жизни. Я надеялся, что скука не живёт под чеченскими пулями – напрасно:
через месяц я так привык к их жужжанию и к близости смерти, что, право,
обращал больше внимание на комаров, – и мне стало скучнее прежнего,
потому что я потерял почти последнюю надежду. Когда я увидел Бэлу
в своём доме, когда в первый раз, держа её на коленях, целовал её чёрные
локоны, я, глупец, подумал, что она ангел, посланный мне сострадательной
судьбою... Я опять ошибся: любовь дикарки немногим лучше любви знатной
барыни; невежество и простосердечие одной так же надоедают, как
и кокетство другой. Если вы хотите, я её ещё люблю, я ей благодарен за
несколько минут довольно сладких, я за неё отдам жизнь, – только мне с нею
скучно... Глупец я или злодей, не знаю; но то верно, что я также очень
достоин сожаления, может быть, больше, нежели она: во мне душа испорчена
светом, воображение беспокойное, сердце ненасытное; мне всё мало: к
печали я так же легко привыкаю, как к наслаждению, и жизнь моя становится
пустее день ото дня; мне осталось одно средство: путешествовать. Как только
будет можно, отправлюсь – только не в Европу, избави Боже! – поеду
в Америку, в Аравию, в Индию, – авось где-нибудь умру на дороге! По
крайней мере я уверен, что это последнее утешение не скоро истощится, с
помощью бурь и дурных дорог.