Беркут оказался в западне. Он сидел неподвижно, все так же с раскрытыми крыльями. Я даже испугался. Но вот птица вяло шевельнулась –жива. Я
5-9 класс
|
подкатил к дереву камень встал на него и дотянулся до фанеры. Она с трудом поддавалась ножу, визжала и скрипела. Только раз я услышал глухой клекот, может, стон птицы.
Доломав фанеру, я спрыгнул вниз. Беркут с закрытыми глазами качался на ветке. Но вот он медленно потянул одну ногу, она поддалась, вторую. Подобрал и сложил крылья. И словно две крошечные желтые молнии сверкнули, беркут открыл глаза.
Он тяжело взмахнул крыльями, оторвался от дерева, сложил крылья и упал в провал. Свесившись над обрывом, я видел, как беркут быстро уменьшается, и на мгновение мне даже показалось, что он разобьется.
Из-за скалы вырвались солнечные лучи и осветили сумрачную пропасть. Глубоко внизу птица распахнула крылья и ушла за поворот.
Два дня беркута не было видно. Потом он поутру мелькнул мимо сел на свое дерево. (По Ф. Камалову.)
Помогите составить план!И найдите глаголы-синонимы!СПАСИБО!
План: 1) не понятный звук.
2) Движения беркута.
3)Падение в провал.
4)Беркут жив!
Синонимы: простите я их не нашла(
Другие вопросы из категории
Пожалуйста из интернета не берите готовые сочинение сочинение можно небольшое ,но чтоб было все понятно
Читайте также
смотрителей, которые, чтобы иметь самое необходимое для содержания своей семьи, готовы были молча выслушивать и так же молча сносить бесконечные оскорбления и упреки в свой адрес. Правда, семья у Самсона Вырина была небольшой: он да красавица дочка. Жена Самсона умерла. Ради Дуни (так звали дочь) и жил Самсон. В четырнадцать лет Дуня была настоящей помощницей отцу: в доме прибрать, приготовить обед, прислужить проезжему, — на все она была мастерица, все у нее в руках спорилось. Глядя на Дунину красоту, добрее и милостивее становились даже те, кто грубое обращение со станционными смотрителями взял себе за правило."-это не подходит.Заранее спасибо)
ПО ВЕЧЕРАМ
С моста идет дорога в гору.
А на горе - какая грусть!-
Лежат развалины собора,
Как будто спит былая Русь.
Былая Русь! Не в те ли годы
Наш день, как будто у груди,
Был вскормлен образом свободы,
Всегда мелькавшей впереди!
Какая жизнь отликовала,
Отгоревала, отошла!
И все ж я слышу с перевала,
Как веет здесь, чем Русь жила.
Все так же весело и властно
Здесь парни ладят стремена,
По вечерам тепло и ясно,
Как в те былые времена...
(Н.Рубцов)
свои силы. Он
крепился, стараясь не поддаваться чувству дурноты, затопившему, словно
прилив, все его существо. Это чувство поднималось волной и мутило
сознание. Временами он словно тонул, погружаясь в забытье и силясь
выплыть, но каким-то необъяснимым образом остатки воли помогали ему снова
выбраться на поверхность.
Он лежал на спине неподвижно и слышал, как хриплое дыхание волка
приближается к нему. Оно ощущалось все ближе и ближе, время тянулось без
конца, но человек не пошевельнулся ни разу. Вот дыхание слышно над самым
ухом. Жесткий сухой язык царапнул его щеку словно наждачной бумагой. Руки
у него вскинулись кверху - по крайней мере он хотел их вскинуть - пальцы
согнулись как когти, но схватили пустоту. Для быстрых и уверенных движений
нужна сила, а силы у него не было.
Волк был терпелив, но и человек был терпелив не меньше. Полдня он
лежал неподвижно, борясь с забытьем и сторожа волка, который хотел его
съесть и которого он съел бы сам, если бы мог. Время от времени волна
забытья захлестывала его, и он видел долгие сны; но все время, и во сне и
наяву, он ждал, что вот-вот услышит хриплое дыхание и его лизнет шершавый
язык.
Дыхание он не услышал, но проснулся оттого, что шершавый язык
коснулся его руки. Человек ждал. Клыки слегка сдавили его руку, потом
давление стало сильнее - волк из последних сил старался вонзить зубы в
добычу, которую так долго подстерегал. Но и человек ждал долго, и его
искусанная рука сжала волчью челюсть. И в то время как волк слабо
отбивался, а рука так же слабо сжимала его челюсть, другая рука
протянулась и схватила волка. Еще пять минут, и человек придавил волка
всей своей тяжестью. Его рукам не хватало силы, чтобы задушить волка, но
человек прижался лицом к волчьей шее, и его рот был полон шерсти. Прошло
полчаса, и человек почувствовал, что в горло ему сочится теплая струйка.
Это было мучительно, словно ему в желудок вливали расплавленный свинец, и
только усилием воли он заставлял себя терпеть. Потом человек перекатился
на спину и уснул.
На китобойном судне "Бедфорд" ехало несколько человек из научной
экспедиции. С палубы они заметили какое-то странное существо на берегу.
Оно ползло к морю, едва передвигаясь по песку. Ученые не могли понять, что
это такое, и, как подобает естествоиспытателям, сели в шлюпку и поплыли к
берегу. Они увидели живое существо, но вряд ли его можно было назвать
человеком. Оно ничего не слышало, ничего не понимало и корчилось на песке,
словно гигантский червяк. Ему почти не удавалось продвинуться вперед, но
оно не отступало и, корчась и извиваясь, продвигалось вперед шагов на
двадцать в час.
Через три недели, лежа на койке китобойного судна "Бедфорд", человек
со слезами рассказывал, кто он такой и что ему пришлось вынести. Он
бормотал что-то бессвязное о своей матери, о Южной Калифорнии, о домике
среди цветов и апельсиновых деревьев.
Прошло несколько дней, и он уже сидел за столом вместе с учеными и
капитаном в кают-компании корабля. Он радовался изобилию пищи, тревожно
провожал взглядом каждый кусок, исчезавший в чужом рту, и его лицо
выражало глубокое сожаление. Он был в здравом уме, но чувствовал ненависть
ко всем сидевшим за столом. Его мучил страх, что еды не хватит. Он
расспрашивал о запасах провизии повара, юнгу, самого капитана. Они без
конца успокаивали его, но он никому не верил и тайком заглядывал в
кладовую, чтобы убедиться собственными глазами.
Стали замечать, что он поправляется. Он толстел с каждым днем. Ученые
качали головой и строили разные теории. Стали ограничивать его в еде, но
он все раздавался в ширину, особенно в поясе.
Матросы посмеивались. Они знали, в чем дело. А когда ученые стали
следить за ним, им тоже стало все ясно. После завтрака он прокрадывался на
бак и, словно нищий, протягивал руку кому-нибудь из матросов. Тот
ухмылялся и подавал ему кусок морского сухаря. Человек жадно хватал кусок,
глядел на него, как скряга на золото, и прятал за пазуху. Такие же
подачки, ухмыляясь, давали ему и другие матросы.
Ученые промолчали и оставили его во покое. Но они осмотрели
потихоньку его койку. Она была набита сухарями. Матрац был полон сухарей.
Во всех углах были сухари. Однако человек был в здравом уме. Он только
принимал меры на случай голодовки - вот и все. Ученые сказали, что это
должно пройти. И это действительно прошло, прежде чем "Бедфорд" стал на
якорь в гавани Сан-Франциско.
(замените местоимение ОН на местоимение Я. разделите текст на 3 абзаца)
как я присоседился к мальчикам. Месяц взошел наконец; я его не тотчас заметил: так он был мал и узок. Эта безлунная ночь, казалось, была всё так же великолепна, как и прежде... Но уже склонились к темному краю земли многие звезды, еще недавно высоко стоявшие на небе; всё совершенно затихло кругом, как обыкновенно затихает всё только к утру: всё спало крепким, неподвижным, передрассветным сном. В воздухе уже не так сильно пахло, — в нем снова как будто разливалась сырость... Недолги летние ночи!.. Разговор мальчиков угасал вместе с огнями... Собаки даже дремали; лошади, сколько я мог различить, при чуть брезжущем, слабо льющемся свете звезд, тоже лежали, понурив головы... Сладкое забытье напало на меня; оно перешло в дремоту. Свежая струя пробежала по моему лицу. Я открыл глаза: утро зачиналось. Еще нигде не румянилась заря, но уже забелелось на востоке. Всё стало видно, хотя смутно видно, кругом. Бледно-серое небо светлело, холодело, синело; звезды то мигали слабым светом, то исчезали; отсырела земля, запотели листья, кое-где стали раздаваться живые звуки, голоса́, и жидкий, ранний ветерок уже пошел бродить и порхать над землею. Тело мое ответило ему легкой, веселой дрожью. Я проворно встал и подошел к мальчикам. Они все спали как убитые вокруг тлеющего костра; один Павел приподнялся до половины и пристально поглядел на меня.
Ехидной, был чудовищной величины. Он жил около города Немеи и опустошал все окрестности. Геракл смело отправился на опасный подвиг. Прибыв в Немею, тотчас отправился он в горы, чтобы разыскать логовище льва. Уже был полдень, когда герой достиг склонов гор. Нигде не видно было ни одной живой души: ни пастухов, ни земледельцев. Все живое бежало из этих мест в страхе перед ужасным львом. Долго искал Геракл по лесистым склонам гор и в ущельях логовище льва, наконец, когда уже солнце стало склоняться к западу, нашел Геракл в мрачном ущелье логовище; оно находилось в громадной пещере, имевшей два выхода. Геракл завалил один ив выходов громадными камнями и стал ждать льва, скрывшись за камнями. Совсем к вечеру, когда уже надвигались сумерки, показался чудовищный лев с длинной косматой гривой. Натянул тетиву своего лука Геракл и пустил одну за другой три стрелы во льва, но стрелы отскочили от его шкуры - она была тверда, как сталь. Грозно зарычал лев, рычанье его раскатилось, подобно грому, по горам. Озираясь во все стороны, лев стоял в ущелье и искал горящими яростью глазами того, кто осмелился пустить в него стрелы. Но вот он увидел Геракла и бросился громадным прыжком на героя. Как молния сверкнула палица Геракла и громовым ударом обрушилась на голову льва. Лев упал на землю, оглушенный страшным ударом; Геракл бросился на льва, обхватил его своими могучими руками и задушил. Взвалив на свои могучие плечи убитого льва, Геракл вернулся в Немею, принес жертву Зевсу и учредил в память своего первого подвига немейские игры. Когда Геракл принес убитого им льва в Микены, Эврисфей побледнел от страха, взглянув на чудовищного льва. Царь Микен понял, какой нечеловеческой силой обладает Геракл. Он запретил ему даже приближаться к воротам Микен; когда же Геракл приносил доказательства своих подвигов, Эврисфей с ужасом смотрел на них с высоких микенских стен.