гроші і люди хто кому служить

героях.какие представления об идеальном герое воплотились в этих образах. кому или чему служит герой.каковы его взаимоотношения с богом.какими событиями наполнена жизнь героя.что становится смыслом и содержанием его жизни.свободен ли он в выборе своих поступков.чем похож он на богов и чем-на людей.почему мифы не дают портрета героя

штуки,олицетворение 2-3,уменьшит.ласкательное сущ. 2-3 штуки




Над Москвой великой, златоглавою,
Над стеной кремлевской белокаменной
Из-за дальних лесов, из-за синих гор,
По тесовым кровелькам играючи,
Тучки серые разгоняючи,
Заря алая подымается;
Разметала кудри золотистые,
Умывается снегами рассыпчатыми,
Как красавица, глядя в зеркальце,
В небо чистое смотрит, улыбается.
Уж зачем ты, алая заря, просыпалася?
На какой ты радости разыгралася?

Как сходилися, собиралися
Удалые бойцы московские
На Москву-реку, на кулачный бой,
Разгуляться для праздника, потешиться.
И приехал царь со дружиною,
Со боярами и опричниками,
И велел растянуть цепь серебряную,
Чистым золотом в кольцах спаянную.
Оцепили место в двадцать пять сажень,
Для охотницкого бою, одиночного.
И велел тогда царь Иван Васильевич
Клич кликать звонким голосом:
"Ой, уж где вы, добрые молодцы?
Вы потешьте царя нашего батюшку!
Выходите-ка во широкий круг;
Кто побьет кого, того царь наградит;
А кто будет побит, тому бог простит!"

И выходит удалой Кирибеевич,
Царю в пояс молча кланяется,
Скидает с могучих плеч шубу бархатную,
Подпершися в бок рукою правою,
Поправляет другой шапку алую,
Ожидает он себе противника...
Трижды громкий клич прокликали -
Ни один боец и не тронулся,
Лишь стоят да друг друга поталкивают.

На просторе опричник похаживает,
Над плохими бойцами подсмеивает:
"Присмирели, небось, призадумались!
Так и быть, обещаюсь, для праздника,
Отпущу живого с покаянием,
Лишь потешу царя нашего батюшку".

Вдруг толпа раздалась в обе стороны -
И выходит Степан Парамонович,
Молодой купец, удалой боец,
По прозванию Калашников.
Поклонился прежде царю грозному,
После белому Кремлю да святым церквам,
А потом всему народу русскому,
Горят очи его соколиные,
На опричника смотрит пристально.
Супротив него он становится,
Боевые рукавицы натягивает,
Могучие плечи распрямливает.

И сказал ему Кирибеевич:
"А поведай мне, добрый молодец,
Ты какого-роду племени,
Каким именем прозываешься?
Чтоб знать, по ком панихиду служить,
Чтобы было чем похвастаться".

Отвечает Степан Парамонович:
"А зовут меня Степаном Калашниковым,
А родился я от честного отца,
И жил я по закону господнему:
Не позорил я чужой жены,
Не разбойничал ночью темною,
Не таился от свету небесного...
И промолвил ты правду истинную:
По одном из нас будут панихиду петь,
И не позже как завтра в час полуденный;
И один из нас будет хвастаться,
С удалыми друзьями пируючи...
Не шутку шутить, не людей смешить
К тебе вышел я, басурманский сын, -
Вышел я на страшный бой, на последний бой!"

И услышав то, Кирибеевич
Побледнел в лице, как осенний снег;
Бойки очи его затуманились,
Между сильных плеч пробежал мороз,
На раскрытых устах слово замерло...

Вот молча оба расходятся,-
Богатырский бой начинается.

Размахнулся тогда Кирибеевич
И ударил в первОй купца Калашникова,
И ударил его посередь груди -
Затрещала грудь молодецкая,
Пошатнулся Степан Парамонович;
На груди его широкой висел медный крест
Со святыми мощами из Киева, -
И погнулся крест и вдавился в грудь;
Как роса из-под него кровь закапала;
И подумал Степан Парамонович:
"Чему быть суждено, то и сбудется;
Постою за правду до последнева!"
Изловчился он, изготовился,
Собрался со всею силою
И ударил своего ненавистника
Прямо в левый висок со всего плеча.

И опричник молодой застонал слегка,
Закачался, упал замертво;
Повалился он на холодный снег,
На холодный снег, будто сосенка,
Будто сосенка во сыром бору
Под смолистый под корень подрубленная,
И, увидев то, царь Иван Васильевич
Прогневался гневом, топнул о землю
И нахмурил брови черные;
Повелел он схватит удалова купца
И привесть его пред лицо свое.

Его отец стремился к образованию, любил книги. По вечерам и сам писал «Наставление в вере и благочестии» для своего сына-первенца. В нём он записывал воображаемый вопрос и давал на него ответ - что есть добро и зло, что такое долг человека. Сыновьям он нашёл учителя и гордился их успехами в учении. На всю жизнь сохранилась у будущего поэта любовь к книгам, купленным отцом, - «Жизнь Ганнибала», «История сэра Уильяма Уоллеса», он перечитывал их без конца.
Со смертью отца, по словам Бёрнса, он потерял «лучшего из друзей, мудрейшего из наставников»

Был честный фермер мой отец.
Он не имел достатка,
Но от наследников своих
Он требовал порядка.
Учил достоинство хранить,
Хоть нет гроша в карманах.
Страшнее - чести изменить,
Чем быть в отрепьях рваных!

Впоследствии и сам поэт становится наставником своему младшему брату, которому писал: «Прежде всего учись сдержанности и молчаливости. Будь ты мудрым, как Ньютон, и остроумным, как Свифт, болтливость всегда принизит тебя в глазах окружающих...». И в другом письме:"Душа человека-его королевство. Сейчас в твоём возрасте закладывается черты характера... И эти черты останутся в тебе до самого конца".

Его поэтическая лира воспевает пахаря и угольщика, пастуха и кузнеца, она близка к народным песням, балладам, преданиям и сатирическим народным произведениям. Поэт всегда на стороне бедных и обездоленных, несправедливо униженных и обиженных. Отчётливо понимая, что поэтический дар - особый дар, Бёрнс всё-таки считает, что «совершенство в этой профессии есть плод усердия, труда, вдумчивости и поисков...».Серьёзной он считает и миссию, назначение поэта:

Одной мечтой с тех пор я жил:

Служить стране по мере сил...

Вот почему особое место занимали в его поэзии песни, идущие от простого люда:

При всем при том,

собственного дома,она мало ела,все её отгоняли от теплых изб.Когда, гонимая голодом или инстинктивною потребностью в общении, она показывалась на улице, -- ребята бросали в нее камнями и палками, взрослые весело улюлюкали и страшно, пронзительно свистали. Не помня себя от страху, переметываясь со стороны на сторону, натыкаясь на загорожи и людей, она мчалась на край поселка и пряталась в глубине большого сада, в одном ей известном месте. Там она зализывала ушибы и раны и в одиночестве копила страх и злобу.Только один раз ее пожалели и приласкали. Это был пропойца-мужик, возвращавшийся из кабака.Но и он не оправдал её надежд,принадлежать кому-то.

Когда наступила весна,на дачу приехали дачники.Первой, с кем познакомилась собака, была хорошенькая девушка в коричневом форменном платье, выбежавшая в сад.Кусака подумала,что и она причинит ей вред.И в ту же минуту беззвучно подкравшаяся собака яростно вцепилась зубами в раздувавшийся подол платья, рванула и так же беззвучно скрылась в густых кустах крыжовника и смородиныПотом они ей дали замечательное имя КусакаСлучалось, что и днем замечали в кустах темное тело, бесследно пропадавшее при первом движении руки, бросавшей хлеб, -- словно это был не хлеб, а камень, -- и скоро все привыкли к Кусаке, называли ее "своей" собакой и шутили по поводу ее дикости и беспричинного страха. С каждым днем Кусака на один шаг уменьшала пространство, отделявшее ее от людей; присмотрелась к их лицам и усвоила их привычки.Вскоре она к ним привыкла. И Кусачка второй раз в своей жизни перевернулась на спину и закрыла глаза, не зная наверно, ударят ее или приласкают. Но ее приласкали. Маленькая, теплая рука прикоснулась нерешительно к шершавой голове и, словно это было знаком неотразимой власти, свободно и смело забегала по всему шерстистому телу, тормоша, лаская и щекоча.